Тульские портные

©

В начале ХХ века Россия по выпуску хлопчатобумажных тканей вышла на четвёртое место после Великобритании, Германии и США. Российская текстильная промышленность наполнила огромный рынок страны дешёвыми, но качественными тканями. Кроме того, отечественные ткани всегда отличались модными цветами и рисунками, что являлось дополнительным фактором популярности. В Туле местные жители издавна занимались набивным мастерством — нанесением узоров на ткань с помощью специальных печатных досок. Наиболее часто используемыми цветами в рисунках набивки были чёрный, красный, жёлтый и голубой, т. е. распространённые цвета, которые с древних времён часто встречались в костюмах жителей Тульской губернии.

Тула  на рубеже ХIХ–ХХ веков была городом с успешно развивавшейся мануфактурной торговлей.  Так, известный в городе торговец тканями Баранов имел оборот с капитала в 1,2 млн рублей. Не уступали ему в  торговле тканями и купцы Ермолаевы-Зверевы, имевшие магазины и в центре на улице Посольской (ныне  ул. Советской), и  мануфактурные лавки в других частях города.

Обилие тканей как отечественного, так и зарубежного производства стимулировало изготовление одежды. Основными потребителями  были женщины, ибо они должны были обшивать всю семью. В основном это были простые изделия: ночные сорочки, одежда для маленьких детей. Более сложную одежду шили портные. Они же были и дизайнерами, знавшими последние модные явления и вкусы местной публики.

В Тульской губернии процветали сельские портные, которые после окончания уборочных работ ездили по деревням и выполняли заказы крестьян. В. А. Лёвшин писал: «Портные крестьяне во всех уездах есть, но оные обыкновенно по окончанию полевых работ в своём только уезде ходят из селения в селение и спрашивают, нет ли работы» [1]. Сельские портные не были профессионалами. Шитьё одежды давало им всего лишь дополнительный заработок.

Только городские портные считались людьми с востребованной профессией, которая открывала путь к достатку. Они пользовались огромным уважением в городе. Отличным качеством выполнения работ традиционно отличались еврейские портные. Шелом Шабсив (Соломон Сергеевич) Финкельштейн (1865–1950) приехал в Тулу из белорусского Полоцка. Вначале семья поселилась в Заречье на ул. Миллионной (ул. Октябрьская), а позднее переехала на улицу ул. Киевскую, д. 11, где находились жильё и мастерская. Соломон Сергеевич и его родственники занимались шитьём для состоятельных жителей города. Шили одежду они и для военных, артистов, даже для лилипутов, которых для обмера ставили на табурет. Соломон Финкельштейн постоянно изучал портновское мастерство (в этом, видимо, и заключался секрет великолепного качества) по книгам и альбомам по ремеслу. Он собрал несколько десятков экземпляров, но после революции его родственникам эти уникальные альбомы пришлось отдать в советское ателье вместе с инструментами портного [2].

Здесь же, на Киевской, жил Есель Янкелевич Люблин (1861–1935), портной, чьи изделия, так же как и изделия Соломона Финкельштейна, исполнялись с высоким качеством, за что он снискал большое уважение среди местных жителей [3]. Заслуженной славой пользовался в Туле портной В. И. Мельшиян. Вот что вспоминала внучка портного, Надежда Вячеславовна Мельшиян: «Мой дед Владимир Иванович считался в Туле непревзойдённым мастером. Только у него шили одежду тульские врачи, чиновники, владельцы магазинов и фабрик. После революции круг клиентов изменился, но без работы дед никогда не сидел, семья не бедствовала». Вячеслав Иванович вместе с братом Леонидом и женой Пелагеей Васильевной долгое время работал в военном ателье на ул. Революции [4]. Известным портным в Туле был Семён Яковлевич Левицкий, который работал до 1940-х годов [5].   

Традиционно профессия портного передавалась по наследству от отца к сыну. Появлялись портновские династии. На рубеже ХIХ–ХХ веков в Туле были известны портные Пекары, прямые предки талантливых учёных-физиков. Портновское ремесло отца Григория (Гершке) Абрамовича унаследовал его сын Исайя Абрам Ицхак Пекар [6].

В Чулкове на улице Зайковой в доме Боголепова находилась портновская мастерская Григория Ивановича Жукарина [7]. В Подьячем, одной из частей Тулы, по свидетельству Г. И Успенского, бытовало оригинальное название портних. «Целые дни в доме Претерпеевых шла кройка материй и шитьё нарядов; растеряевская портниха, или как её здесь называли, «модница», имела здесь полный простор для своей деятельности» [8].

Путь к высокому профессионализму был долгим и нелёгким. Следовало постепенно пройти все стадии обучения и подготовки к профессии. Особенно эта профессия, как уже было сказано, получила распространение в начале ХХ века. Заниматься портняжным делом стало престижно. Родители считали, что обучение портновскому мастерству — выгодное занятие для их детей и направляли их на обучение этой профессии. Между мастером и родителями заключался своеобразный договор, в XIX веке оформлявшийся маклерами — профессиональными посредниками при заключении сделок, выполнявшими функции, которые на рубеже веков стали выполнять нотариусы. Маклерские договоры, сохранившиеся в тульском архиве, позволяют представить процесс обучения портновскому делу в деталях. Вот что было включено в договор на обучение дамско-портновскому мастерству О. С. Клепиковой, дочери богородицкой мещанки, тульской швеёй-мастерицей В. М. Погожевой: «Тысяча восемьсот семьдесят третьего года одиннадцатого дня Константин Иванов Розен, по договорённости, данной мне богородицкой мещанкою Аграфеною Григорьевой Клепиковой на заключение условий об отдаче дочери её Ольги Семёновой для обучения дамско-портновскому мастерству, с дозволения Клепиковой, я заключил условия с тульской швеёю мастерицею Верой Меркуловой Погожевой в том, что я, Розен, отдам ей, Погожевой, крёстную дочь свою Ольгу Семёнову Клепикову для обучения дамско-портновскому мастерству от вышеуказанного числа впредь на пять лет с платою ежегодной Погожевой по 10 руб[лей] сер[ебром] на следующих кондициях: 1) платье верхнее, нижнее бельё, мытьё банное должно быть от меня, Розена, а содержание пищею от Погожевой. 2) жить [крёстной] дочери моей у ней, Погожевой, в доме и находиться в должном послушании и повиновении, без позволения никуда не отлучаться. А я, Погожева, обязуюсь наблюдать за её поведением и обучать сказанному мастерству. 3) я, Розен, обязуюсь деньги уплачивать вперёд за каждое полугодие по пяти руб[лей] сер[ебром]. 4) если дочь моя в продолжение вышеуказанного срока сделается нездорова продолжительною болезнью, то обязуюся заместить эти дни беспрекословно. 5) я, Розен, обязуюсь крёстную дочь свою прежде срока не брать, и ей самовольно не отходить ни под каким видом. За тем условие сие сохранить нам с обеих сторон свято и нерушимо, которые я, Розен, вверяю ей, Погожевой, у маклера явиться и сей [акт] получить, в том и подписуюсь.

К сему условию по договорённости от мещанки Клепиковой коллежский секретарь Константин Иванов Розен руку приложил.

К сему условию тульская мастерица Вера Меркулова Погожева по безграмотности её и личной просьбе муж тульский цеховой Никонор Погожев руку приложил.

При сём свидетелем был обер-офицерский сын Иван Фёдоров Ржевский, при сем свидетелем был канцелярский служитель Алексей Иванов Кобылин.

Тысяча восемьсот семьдесят третьего года января одиннадцатого дня условие это в Тульской ремесленной управе явлено у маклера, в книгу под 3-м номером записано. Городовой доход 25 коп[еек] приняты на хранение под № 3-м записаны. Маклер Предтеченский.

Условие получила Вера Меркулова Погожева, по безграмотству её муж тульский цеховой Никонор Нилов Погожев расписался» [9]. На обучение мальчик или девочка отдавались примерно в возрасте двенадцати-шестнадцати лет. Портновскому делу учили индивидуально, однако иногда у мастера было несколько учеников. Обучение проходило в мастерской, которая обычно находилась в одном здании с домом портного. Сроки обучения устанавливались от одного года десяти месяцев до пяти лет, длительность зависела от получаемой специальности. Например, для обучения изготовлению женского платья, как более сложного изделия, требовалось больше времени, чем для обучения более простой в изготовлении мужской одежды.

В договоре фиксировался перечень навыков, которыми должен по окончании обучения обладать ученик и которым его должен обучить мастер. Некоторые мастера в договорах на обучение специально перечисляли эти навыки. Стороны, заключавшие договор, обязательно отмечали, что главным при обучении было не использовать ученика «на посторонних работах», прежде всего, тех, которые не были связаны с обучением, а были направлены на обслуживание семьи мастера.

Однако это требование договора в повседневной жизни никогда не выполнялось. Круг обязанностей ученика был широк: колоть и приносить дрова, разжигать печи, ходить за водой, следить, чтобы не остывали железные утюги, выносить мусор, сидеть с детьми, выполнять многие другие домашние дела и мелкие поручения. Но главной обязанностью ученика было беспрекословное подчинение мастеру и членам его семьи. Времени на обучение портновскому делу не хватало. Лишь на последнем году мастер мог показать ученику, как шить отдельные детали одежды: воротники, рукава, подкладку. К окончанию обучения ученики были лишь знакомы с некоторыми зачаточными понятиями о ремесле портного. Считалось, и это признавалось в обществе, что подобное обучение является введением в профессию, своеобразной формой посвящения в ремесло.

При заключении договора особо отмечалась, что мастер должен не только обучать, но и воспитывать ученика. В договоре 1869 года тульский цеховой мастер Е. М. Арзамасцев обещал «… наблюдать за его (И. Козлова, сына богородицкой мещанки. — В. Ш.) поведением и обучать сказанному мастерству» [10]. Мастер обязан был «от всяких пороков удалять и воздержать», «особенно от пьянства».

После завершения обучения ученик мог остаться у портного в качестве работника или искать себе другое место. Наступал новый этап овладения профессией. Юноши и девушки считались теперь подмастерьями. Изменялся их внешний облик. Особенно большие изменения происходили в одежде деревенских учеников. Теперь им позволялось надеть «городскую одежду». Вместо домотканых портов, рубах и лаптей они начинали носить штаны, рубахи из фабричной ткани и башмаки. Особенно большие изменения происходили в облике бывших деревенских девушек. Вместо традиционной понёвы они начинали ходить в городском платье. Обязательной частью одежды для подмастерья становится фартук, который был своеобразным символом профессии портного.

Для подмастерья важно было отработать первый год. Этот год был самым опасным, так как за малейшую провинность мастер мог уволить подмастерья. А ведь именно в этот год восполнялись пробелы в обучении. Молодые работники осваивали основы портновского дела и обучались некоторым «секретам» профессии, среди которых была замена дорогого приклада (ткань для сохранения формы изделия) дешёвым. Во что бы то ни стало сохранить хорошие отношения с хозяином — вот главная задача работника. До наших дней дошла профессиональная поговорка тульских подмастерьев: «От хозяина и лихорадки одинаково дрожим».

Исследовательница Кристин Руан отмечала ещё одну особенность — сезонность портновской работы. « В XIX веке гардероб обновлялся два раза в год, в соответствии с сезоном. Пасхальный сезон начинался в марте и заканчивался в июне, зимний — продолжался с сентября по декабрь. По завершении сезона наниматели рассчитывали большинство подмастерьев, так как работы было мало. В результате рабочие оказывались в отчаянной ситуации. В сезон они работали не покладая рук и день и ночь, чтобы справиться с заказами. Их рабочий день обычно начинался в 7 утра и завершался к полуночи или даже позднее. Но периоды изнуряющей работы сменялись долгим застоем, когда они голодали и страдали от физического истощения, надорвавшись во время сезонной работы. Если за сезон кому-то не удавалось скопить денег, приходилось искать работу в других сферах, чтобы не умереть с голоду. Из-за этих особенностей портновской работы прокормить семью было невозможно, хотя, конечно, находились такие счастливчики, которые умели сохранять работу вне сезона» [11].

Постоянный стресс приводил работников швейных мастерских к распространённому среди рабочих Тулы явлению — повальному пьянству. Получали свой заработок портные, как и рабочие других специальностей, в конце субботнего дня. Работники направлялись в кабак, но чаще собирались группами и распивали хмельные напитки вместе. Это была единственная возможность расслабиться и пообщаться. Возвращаясь в мастерскую в понедельник утром, тяжело мучаясь от похмелья, они собирали необходимую сумму и отправляли ученика за выпивкой, которую распивали здесь же, в мастерской.

Если подмастерью удавалось продержаться первый год в мастерской портного, наступал следующий этап освоения профессии. Ему доверяли сшивать уже раскроенные части платья. Как только это получалось у подмастерья качественно, его начинали учить важнейшей части портновской профессии — искусству кройки. Так, в договоре на обучение мужскому портняжному мастерству Антона Васильева, дворового мальчика корнета А. В. Чулкова, тульским мещанином Н. Т. Кашинцевым отмечалось, что мастер обязуется обучить «…кроить и шить разного рода мужские платья…» [12]. В то время отсутствовали единые принципы конструирования одежды, пропорционально-расчётная система моделирования, готовые лекала. Единственным методом кройки был муляжный. Этот метод заключался в моделировании платья на манекене или на человеке, что требовало незаурядного умения, продолжительных экспериментов и больших затрат времени. Метод был, с одной стороны, прост, так как не требовал даже знания математики и умения читать, но с другой стороны — сложен. Для снятия мерок портные обёртывали клиента листом бумаги, заминая его в определенных местах. Затем бумагу раскладывали на куске ткани и обводили получившуюся фигуру мелом. Портные сохраняли лекала постоянных клиентов, используя их много раз, что облегчало работу и сокращало время на выполнение заказа. Если подмастерье усваивал искусство кроя, то становился закройщиком. Среди портных они считались элитой профессии. Хороший закройщик экономил хозяину значительную сумму денег, если умел кроить ткань, не оставляя обрезков.

Каждый подмастерье, получив необходимые знания и научившись раскраивать ткань, мечтал о собственном деле. Начать его было просто. Необходимо было собрать небольшую сумму денег для аренды помещения. Лицензия для открытия портновского дела требовалась, но портные долгие годы обходились без неё, на что власти не обращали внимания.

Портные работали в одиночку или всей семьёй. Во второй половине ХIХ века начали открываться швейные мастерские, куда приглашались работники. Иногда такие мастерские открывали женщины, получившие швейные навыки на специальных курсах, которые действовали в городах. В газете «Тульская молва» часто публиковались сообщения о подобных курсах. Так, в 1914 газета сообщала: «Курсы парижской кройки и шитья по методу м-ме Теодор при Петроградском магазине «Шляпы и платья». Начало занятий 1 сентября. Полный курс 2 месяца, кройки 2 недели. Окончившим выдаётся свидетельство на право открытия мастерской или для поступления в учительницы и закройщицы. Условия в Петроградском магазине «Шляпы и платья» Киевская улица д. Ливинцова, близ Посольской» [13].

Швейная мастерская представляла собой помещение из одной или нескольких комнат, где принимали посетителей и шили одежду. Открыть такую мастерскую было просто, никакого оборудования не требовалось. Нужно было всего две-три пары ножниц, нитки, иголки. Для мастерской изготавливали специальные длинные прямоугольные столы, на которых легко можно было раскраивать платье. На этих столах обычно и сидели портные, скрестив босые ноги при шитьё мужского костюма. Женские платья шили, сидя на стуле.

Профессия портного была очень сложной не столько из-за заказов, сколько из-за отношений с клиентами. Любое замечание по поводу фигуры, выбора рисунка ткани или фасона могло привести к тому, что мастер оставался без клиентки, которая уходила к другому портному или швее. Постоянные клиенты и клиентки мастеров зачастую пользовались услугами одного и того же мастера долгие годы. Между ними складывались особые доверительные отношения. На этапах выбора и закупки ткани, расходных материалов, ниток, пошива и подгонки готового изделия с заказчиком не говорили о стоимости. Подразумевалось, что тот, кто заказывает, сам должен заплатить достойную цену. Но этот «швейный» этикет постоянно нарушался заказчиками, особенно из аристократических кругов общества. Они могли расплачиваться с портными один раз в несколько месяцев. Долги иногда доходили до нескольких тысяч рублей. В негласном своде правил высшего общества, приведённом Л. Н. Толстым в романе «Анна Каренина», говорилось, что «нужно заплатить шулеру, а портному не нужно» [14].

Портным приходилось мириться с подобным положением дел, иначе они потеряли бы работу, а значит, и возможность оплачивать аренду помещения, платить заработную плату работникам, содержать семью. Кроме того, большую конкуренцию портным стали составлять магазины готового платья, появившиеся в Туле.

Источники

1. В. А. Лёвшин. Топографическое описание Тульской губернии. 1803 год / Ред.-сост. С. Д. Ошевский; Под ред. В. И. Крутикова; Науч. ред. Г. П. Присенко.— Тула: Пересвет.— 2006.— С. 303.
2. М. В. Майоров. Соломон Финкельштейн и его потомство // Тени старинного кладбища — еврейский некрополь в Туле.— Тула: ООО «Борус-Принт».— 2013.— С. 92.
3. М. В. Майоров. Люблины и Соломоны // Тени старинного кладбища — еврейский некрополь в Туле.— Тула: ООО «Борус-Принт».— 2013.— С. 98.
4. Молодой коммунар.— 2003.— 10 июня.
5. М. В. Майоров. Левицкие // Тени старинного кладбища — еврейский некрополь в Туле.— Тула: ООО «Борус-Принт».— 2013.— С. 103.
6. М. В. Майоров. Семейство Пекар // Тени старинного кладбища — еврейский некрополь в Туле.— Тула: ООО «Борус-Принт».— 2013.— С. 240.
7. С. И. Гусев. Тайны тульских улиц. — Кн. 2.— Тула: Дизайн-коллегия, 2011.— С. 93.
8. Г. И. Успенский. Власть земли.— М.: Сов. Россия, 1988.— С. 114.
9. ГАУ ТО. Ф. 142, оп. 1, д. 899, л. 1.
10. Там же, д. 801, л. 33.
11. К. Руан. Новое платье империи: история российской модной индустрии. 1700–1917.— М.: НЛО, 2011.— С. 145.
12. Маклерские книги начала ХХ века.— Тула, 1919.— С. 36–37.
13. Тульская молва.— 1914.— 4 сент.— № 2050.
14. Л. Н. Толстой. Анна Каренина.— М.: Правда, 1978.— С. 189.

Автор

В. Е. Шариков. Впервые в кн.: В. Е. Шариков. Повседневная жизнь туляков во второй половине XIX–начале ХХ века.— Тула: ООО «Борус-Принт», 23016.— С. 149–256