Как рождался бизнес в 90-е и что нужно сделать, чтобы он не умер сегодня

©

Три десятилетия назад, фактически на заре появления в стране легального предпринимательства, в Тульской области возникла структура, это самое предпринимательство лоббирующая. Несмотря на сложную историю рождения российского бизнеса, новоявленная организация встала на сторону непонятного для огромной части общества явления, еще ассоциировавшегося со статьей Уголовного кодекса.

Почти 30 лет назад без какого бы то ни было освоения государственных денег начала работу Тульская торгово-промышленная палата. До недавнего времени организацией руководил Юрий Агафонов. В интервью ТБЖ экс-президент вспомнил «отцов-основателей» палаты, то, как рождался бизнес на тульской земле, и рассказал, что нужно сегодня, чтобы институты поддержки оправдали ожидания и выполнили все свои заявленные обещания.

Юрий Михайлович, в разных источниках содержатся разные даты: где-то написано, что палата основана в 1992 году, где-то, что в 1993-м.

- Палата образована в 1993 году. Я был ее инициатором и вдохновителем. Ее первоначальные члены – 25 предприятий: половина — оборонный «крупняк», половина – малый и средний бизнес.

Вы начинали работать при Николае Севрюгине, сейчас на губернаторском посту Алексей Дюмин.

- Совершенно верно, я работаю при пятом губернаторе.

В 90-е трудно было всем, тем не менее, оцените бизнес-климат, как проходило становление ТТП? Возможно, при каком-то губернаторе было проще, при каком-то сложнее?

- Знаете, с Севрюгиным был очень интересный момент. Вторым человеком, который поддержал мою идею создания палаты, был Валентин Митин. Он тогда возглавлял «Союз директоров» (организация действовала до появления в регионе РСПП – прим.ред.). 1993 год, в стране разруха, какой там малый и средний бизнес. И мы создаем тульскую палату как раз для того, чтобы попробовать использовать те инструменты, которые дает организация, имеющая международное признание. Митин вскоре стал заместителем губернатора Севрюгина, во время поездки в Италию они посетили итальянскую торгово-промышленную палату. И когда я вышел к Севрюгину с аналогичным предложением, почва уже была подготовлена.

Главная проблема 93-95 годов – это заработная плата: за долги были заблокированы счета практически всех предприятий, все заработанное уходило в счет государственного долга и налогов. Большая заслуга Митина и Севрюгина в том, что мы приняли решение, разрешающее предприятиям выплачивать зарплату в первую очередь. Это было нарушением федерального закона, но и власти, и налоговая прикрыли глаза, потому что понимали — иначе всем будут кранты. Вообще, многие решения, которые мы принимали и в «Совете директоров», и в палате оформлялись в виде постановлений губернатора, чего нет сегодня.

По сути, в те годы вам приходилось частично решать и политические вопросы?

— Нет, это были чисто экономические вопросы: предложения, экономические методы, рычаги. Но в чем преимущество палаты перед другими аналогичными общественными организациями, мы единственные, кто имеет закон о системе торгово-промышленной палаты. Спустя много лет и в Тульской области появился аналогичный закон. Конечно, не все наши предложения в него вошли, но, тем не менее, мы стали инфраструктурой поддержки малого и среднего бизнеса.

Палата – это площадка для бизнеса, где он может сформулировать свои предложения, проекты нормативных документов. Мы, по сути, единственные, кто имеет отработанную схему оценки регулирующего воздействия: перед принятием проекты нормативных документов практически всегда сначала присылают в палату на экспертизу. Для этого мы создали 25 комитетов и комиссий. В цепочке взаимодействия власти и бизнеса мы находимся посередине, причем ближе к бизнесу. А есть организации, которые ближе к власти, поскольку сидят на бюджетных деньгах. Кто платит, тот и заказывает музыку.

Мы зарабатываем сами. За прошлый год мы заработали более 70 млн рублей. На эти деньги проводим работу и по оценке регулирующего воздействия, и всевозможную аналитическую работу по различным проектам. Скажу, здесь непаханое поле. Отдельное направление нашей работы – юридическое, мы наделены законом правом давать заключения о наступлении обстоятельств непреодолимой силы. В 2020 году касательно форс-мажоров мы получили от бизнеса примерно 1000 обращений.

Сегодня таких обращений меньше?

— Если 2020 году только официальных обращений у нас было порядка 700, то в 2021 году в два раза меньше. Параллельно мы делаем экспертизу продукции, которая идёт на экспорт, чтобы никто не брал китайскую продукцию, менял шильдик и писал «сделано в Туле».

Вы – свидетель зарождения бизнеса в регионе. Вспомните, насколько тяжело шел процесс?

— Очень тяжело. В те годы на предприятиях массово сокращали людей, за ворота уходили здоровые, талантливые люди, которым ещё работать и работать. Но не стало госзаказов – не стало работы. На «Штампе» было под 15 тысяч рабочих, сегодня около тысячи. «Машзавод» – 13-15 тысяч человек, а сейчас, наверное, тысяч пять. Куда деваться этим людям? Вот эти энергичные люди практически все ушли в торговлю. Часть из них, что интересно, основала инновационный производственный бизнес. Он ведь тогда зародился, и был более сильный, чем сейчас. Инновационный бизнес появлялся на заделах еще советских. А сегодня с этим большие проблемы: запас «мозгов» закончился, уже давно ничего никто не изобретает, по пальцам можно пересчитать сегодняшнее число КБ и научных институтов. Было 40 с лишним, а сегодня не больше 10. Остались, конечно, предприятия, где наука развивается, наши вузы – центры науки, это благое дело, и роль губернатора в нем велика. Но в этом деле до результатов ещё далеко. О чем говорят в разрезе той же «Композитной долины»: будет построено столько-то площадей, будет то-то и то-то, а наука где?

Та же история с Научно-образовательным центром мирового уровня «ТулаТех». Университет сегодня – одно из немногих мест, где делается наука. Если в девяностые годы в Туле было отраслевых институтов с десяток, у нас был тульский технологический институт, где разрабатывали технологии производства сложнейших вещей, то теперь от него одни здания остались. И это не единственный пример.

Есть ли выход? Как максимально быстро получить результат, минуя долгий процесс становления научной инфраструктуры?

— Что мы предлагаем. Есть в России несколько центров, которые на передовых позициях и по научно-исследовательским разработкам, и по опытно-конструкторским работам, и по технологиям. Допустим, «Сколково», «Дубна», Иннополис в Казани. Идея очень простая: например, в Сколково есть 400 проектов, все их необходимо перелопатить и найти сорок, а, может быть, двадцать, которые годятся для тульских предприятий. Надо брать готовые решения, сегодня это выход.

Мы предлагаем правительству создать центры компетенций в организационно-правовой форме АНО. Сделать такие центры по цифровизации, коммерциализации, информационным разработкам. А в тех структурах, которые сегодня созданы, этим не пахнет.

Раньше действовала система, при которой Министерство экономического развития давало деньги в регион на поддержку инновационного малого и среднего бизнеса. Теперь создали в России единый фонд, в который отдали все деньги, и этот фонд распределяет их под заявки регионов. Но из процесса убрали присутствие местного регионального правительства. Вот эта попытка управлять из единого места — большая ошибка сегодняшнего времени, причём не только в НИР, ОКР и инновационных проектах. Это ошибка в целом в вопросе поддержки малого и среднего бизнеса. Пройдёт немного времени, и все поймут, ошиблись, разворачиваемся. «Роснано» — 240 миллиардов денег туда вбухано, а выход копеечный. Это пример, когда из Москвы хотели управлять всеми инновационными делами. Также все закончится и с корпорацией развития, и с Российским экспортным центром.

А альтернатива какая?

— В регионах должно быть сосредоточено централизованное управление экспортным процессом. В рамках возможного реформирования уже год говорим — давайте создадим институт развития, объединяющийся порядка 20 действующих сегодня структур, фондов поддержки, инфраструктуры поддержки — всего того, что сегодня что-то поддерживает за бюджетные деньги. Удачный пример — создание Фонда развития промышленности. ФРП делает очень приличные дела, например, под конкретный проект развития производства даёт деньги под 1-2%.

Палата изначально было автономной организацией. Эта автономия когда-нибудь шла вразрез интересам властей? Конфликты случались?

— Я так скажу, до серьезных конфликтов не доходило, хотя мы ставили и продолжаем ставить очень много неудобных вопросов. Нам на наши предложения или отвечают нет, или зайдите завтра. Предложения по центрам компетенций, по внешнеэкономической деятельности — они же не проходят. Возвращаясь к 20 региональным институтам развития, сегодня схема какая: Москва даёт деньги на поддержку малого и среднего бизнеса, которые стекают в Центр поддержки предпринимательства. А как бы надо? Не отдавать деньги сразу в Центр поддержки, а разыграть их, как это делается с муниципальным заказом по 44-му ФЗ, который определяет, как нужно действовать в условиях конкуренции. Даёшь меньшую цену и лучшее качество — получаешь деньги. И это наше предложение тоже не проходит, но со временем, думаю, пройдёт