Часовых дел мастера XIX–XX в.

©

Умельцами по часовой части Тула славилась с XVIII в. На  колокольнях Троице-Сергиевой лавры, тульского кремля (фото), Киево-Печерской лавры с 1784 висели часы от тульского оружейника И. И. Кобылина. Даже черты «часовых и органных дел мастера Байбакова» из «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (1869–1870) навеяны тульскими наблюдениями.

Для того чтобы стать ремесленником, мастером любой специальности, всем без исключения надо было сдать определённый экзамен на мастерство и получить ремесленное свидетельство, которое давало право не только работать по профессии и повышать квалификацию в этом городе, где находилась ремесленная управа, но и с тем же свидетельством отправляться в другие российские города, в т. ч. находившиеся за пределами черты еврейской оседлости, что было очень важно именно для евреев, т. к. среди них были желающие заниматься часовым и ювелирным мастерством. А те, кто отслужил в русской армии, вообще могли оставаться в городе и заниматься любым делом. Арон Янкелевич Хесин в армии был слесарем, запасным мастеровым металлического дела 1-й батареи 22-й артиллерийской бригады. Отслужив, устроил в 1901 в Туле на ул. Штыковой небольшой часовой магазин. Ремесленное мастерство было словно пропуском в рай, а хорошее, добросовестное отношение к своему делу приносило неплохие деньги и доброе имя. Поэтому евреи, чаще всего прибывавшие в Тулу из западных губерний (теперешней Белоруссии, Украины, Литвы), стремились устроиться, прижиться  в Туле, где, как они считали, было многочисленное рабочее и мещанское население, достаточно богатое (по их меркам), а значит, работа и заработок будут. Да и Москва недалеко. 

Однако не у всех и не так гладко, как мечталось, всё складывалось. Не такая уж отдалённая от наших  краёв Орша — родина большинства успешных Гуревичей, связанных впоследствии с Тулой. Один из них, искавший счастья за пределами родины, —
Елеазар Носонов Гуревич, 17 лет, — в 1910 прибыл в Тулу из Могилёвской губ., устроился подмастерьем в известный в Туле часовой магазин М. Ш. Гимпельсона на Киевской улице. Но, как уже было сказано, прежде чем приступить к работе, он обязан был сдать экзамен на мастерство в ремесленной управе. В архивном деле Гуревича есть акт экспертизы о том, что при испытании «он, Гуревич, оказал незнание своего ремесла и дана была ему работа: трибка (шестерня) для больших мужских часов, каковую он приточил и никуда негодно, и принимая во внимание, что Гуревичу, как видно из его работы, нужно ещё быть учеником по часовому ремеслу не менее двух лет». Сей доумент подписали серьёзные люди: эксперты Филипп Алексеев и Иван Виноградов, старшина управы Сушилин.

Все подробности экзамена из этого акта узнать трудно, зато ясно, что дали экзаменующемуся самую простую работу: «большие мужские часы», не маленькие дамские часики или какие-нибудь редкие. Но и с этим парень не справился. Вердикт был суров: понизить подмастерье до ученика сроком на два года. Ремесленная управа должна была решить: оставить его учиться в Туле или отправить «на родину». Ремесленный голова Грязнов не дал семнадцатилетнему Гуревичу  никаких шансов стать тульским часовщиком.  

Лет за пятьдесят до этого в Туле прославился, а впоследствии стал богатейшим ювелиром другой еврей — Ефроим Фингергут. Скорее всего, это было его прозвищем. Фингергут переводится с идиш как «хороший палец». В документах тульской полиции он так и значился под фамилией Пальцев. На Киевской ул. у него было два двухэтажных доходных каменных дома (целы до сих пор), а сам он с семьёй жил в одноэтажном, но довольно просторном (сохранился во дворе Тульского почтамта). В начале 1910-х приобрёл квартиру в доме С. А. Ермолаева-Зверева (снесён), у самого кремля, в начале Киевской. К сожалению, у нас мало сведений о том, как работал Пальцев-Фингергут, нет описания или фото его изделий.

Больше сведений сохранилось о двоюродных братьях Н. Х. Басине и Х. И. Курковском, которые ещё до революции работали каждый на себя, а в более трудные времена, в 1920-х, решили объединиться. Так было положено кустарями-часовщиками начало ювелирно-часовой мастерской. Для начала надо было выхлопотать помещение, обратившись в Москву и в Тулгорпом. Вскоре пришёл ответ из Наркомфина РСФСР, куда перво-наперво было направлено прошение об устройстве ювелирно-часовой мастерской с вопросом о том, может ли мастерская производить скупку золотых изделий, их учёт и пр. На этот вопрос  строгое валютное управление ответило решительным отказом в скупке, но изготавливать изделия из материала заказчика не возбраняется. И прислало «Инструкцию о пробирном надзоре» от 29 ноября 1928. 

Но наша ювелирная мастерская и не планировала заниматься скупкой золотых изделий. Просто по законам того времени она была обязана зарегистрироваться в Московском пробирном управлении. Наконец, все формальности были соблюдены, и ювелирная и часовая мастерская была открыта на ул. Коммунаров, 14 (бывш. Киевской, а теперь пр. Ленина). Это произошло 13 января 1930. В этой же мастерской служил и сын того самого первого тульского ювелира-часовщика Пальцева — Лев Фёдорович Пальцев.

Через несколько дней к часовщикам присоединился Я. М. Альпер — оптик «по обслуживанию временно застрахованных очками и пенсне». Все работали в одном тесном помещении. Заведующим мастерской был назначен З. М. Шегаль.

Раньше, в 1923 году, начали создаваться артели по профессиям. По архивным источникам, их было пять: С. Дименборта, Шегаля и Сморгонского, Н. Д. Трахтенберга, Ф. Л. Пальцева на Коммунаров, 28 (там он и жил), У. Н. Пропина. Как видно, артели представляли собой такие же мелкие предприятия (из одного-двух чел.), что и раньше, только в 1920-х они работали уже не лишь «на себя». Тем не менее всё равно они оставались частными собственниками из «проклятого прошлого», и большинство из них были так наз. «лишенцами», т. е. людьми, лишёнными всех человеческих прав, кроме права на существование. Причина: до 1917 они были эксплуататорами и имели частную собственность.

На рубеже XIX–XX вв. таких редких, тонких в творческом отношении, знатоков дела в Туле было не так много. В Тульском обл. архиве по документам полицейского управления (ф. 445, оп. 4) я насчитала чуть больше 20. Мастерство передавалось от отца к сыну. Женщин среди мастеров не было. Однако от экзамена на мастерство в ремесленном управлении частное обучение не освобождало. Например, некто Штейнг, 19 лет, из Ковенской губ., «при испытании оказал незнание ремесла».   

Но это была всего лишь одна артель часовщиков, хотя курс советской власти был направлен на создание вот таких объединений. Частное производство не приветствовалось. Хуже того. Оно либо уходило в подполье (что было очень трудно при всеобщем доносительстве), либо облагалось непомерными налогами, и ремесленники вынуждены были расставаться с кустарным производством. В архивных документах сохранились списки часовщиков-частников — из тех, кто освоил профессию ещё до революции, получив ремесленное свидетельство и организовав частные мастерские с вывеской и подмастерьями. Среди них были Я. Гриншпон, Дименборт (ул. Красноармейская, 17), С. Каган (ул. Красноармейская, 50), М. Левин (Красноармейская, 76), Я. А. Лукницкий (пер. Советский), Лосев (ул. Ф. Энгельса, 2), И. Д. Ляски (пер. Центральный, 12), С. И. Ляски (ул. Октябрьская, 9), Е. Е. Пин (ул. Каминского), Г. Я. Таубин (ул. Советская, 26), Е. Е. Тик. 32-летний Таубин был даже убит 28 февраля 1931 конкурентами, т. к.  приобрёл большую популярность у туляков. Как уже было сказано, советская власть не жаловала их, они всегда оказывались незащищёнными. Но, чтобы выжить, прокормить свои большие семьи, продолжали заниматься любимым делом — чинить время.

Источники: Л. В. Бритенкова. Дело о часах на здешней соборной колокольне // Тульские епарх. ведомости. — 2010. — С. 90–97. ГАТО. Ф. Р–815, оп 1, д. 11 и др. Евреи Тулы в XIX–XX веках: В 2 т. —
Т. 1 (М.: «Минувшее», 2016).

Автор Т. В. Майорова,  

кандидат педагогических наук, доцент.