Вассерман: стоит ли подробностями отвлекать от главного

© dimdramteatr.ru

_{Автор: Анатолий Вассерман} 

Константин Сергеевич Алексеев (1863.01.17–1938.08.07) смолоду проявил себя серьёзным технологом. Делом нескольких поколений семьи была вытяжка серебряных и золотых нитей для узорного шитья. Он активно поучаствовал в освоении новых тогда видов продукции — электропроводов, в том числе изолированных — и налаживании собственного производства фильер (от французского «fil» — нить) — пластин из твёрдых материалов с отверстиями для протяжки металла — вместо их закупки на стороне. Более того, когда в отрасли перешли от закалённой стали к алмазным вставкам, он разобрался во французской технологии сверления наитвердейшего камня и организовал собственное производство алмазных фильер. Экономия вышла такая, что на свою её долю он, формально оставаясь (до национализации предприятия 1918.11.30) учётчиком драгоценных металлов на фабрике, смог сосредоточиться на семейном увлечении — театре. Правда, под псевдонимом «Станиславский», дабы не компрометировать родню (в те времена ещё понимали: от актёра, умеющего и привыкшего убедительно изображать чужое поведение и высказывать чужие слова, трудно ждать искреннего и достоверного изложения его собственных мыслей).

Чистым актёром он оставался недолго. Страсть к технологии вывела на первый план его режиссёрскую деятельность. Причём в отличие от большинства тогдашних коллег он старался не столько показывать актёрам, что и как им говорить и делать, сколько помогать им вживаться в образ, чтобы на сцене их слова и действия, хотя и продиктованные текстом драматурга, естественно проистекали из внутренних ощущений.
Одним из простейших тогда путей вживания была реалистичность декораций. Станиславский добился от художников такой её степени, что актёры ощущали себя полностью погружёнными в предлагаемые пьесой обстоятельства. На одной из ранних премьер созданного им 1898.10.26 совместно с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко (1858.12.23–1943.04.25) Московского Художественного театра открытие занавеса явило зрителям деревенскую улицу (по диагонали сцены) во всех подробностях, включая плетёный из хвороста забор с надетыми на его колья (для просушки, как обычно) глиняными горшками. Аплодисменты начались ещё до появления первого актёра.

Увы, чем быстрее и легче достигается результат, тем выше вероятность нежелательных побочных эффектов. Вот и реалистичные декорации, как выяснилось вскоре, своей избыточностью отвлекали от актёрской игры, от сюжета… Одним из первых ощутил это Антон Павлович Чехов (1860.01.29–1904.07.15), чьи пьесы во многом опирались на подтекст, осознаваемый (или хотя бы ощущаемый) только при глубоком погружении в тонкости происходящего (и поэтому зачастую проваливались в первых постановках, пока труппа ориентировалась на привычные приёмы внешнего эффекта). Он требовал от режиссёров и декораторов (как и от литераторов, включая самого себя) отказа от бытовых подробностей, не работающих напрямую на мысль и стремление автора. Ещё в письме 1889.11.13 литератору Александру Семёновичу Лазареву (1861–1927.12.19), известному в основном под псевдонимом Грузинский, Чехов сформулировал кратко: «Если в первом акте пьесы на сцене висит ружьё, то в последнем акте оно непременно должно выстрелить». Афоризм ушёл в народ, впечатлил многих, включая Алексеева. Тот плотно занялся разработкой иных технологий вживания в образ. В 1900–1910-м годах он создал систему, известную ныне под его псевдонимом. В 1938-м она была собрана в книге «Работа актёра над собой». Сейчас система Станиславского, пожалуй, популярнее в Соединённых Государствах Америки, куда её принесли его ученики, чем на родине, где очень многие пытаются не столько на неё опираться, сколько от неё отталкиваться в надежде нащупать иные выразительные средства. Полагаю, без призыва Чехова к лаконичности система появилась бы куда позже, а то и вовсе не обрела бы концептуальной цельности.

Конечно, краткость способствует ясности не только на сцене. В разнообразных изобразительных искусствах тяга к старательному копированию множества мельчайших подробностей то и дело заводит в тупик и самих творцов, и зрителей, так что вынужденно сменяется стремлением передать образ немногими главными чертами. Например, контура профиля оказывается достаточно, чтобы не только опознать человека, но и передать многое в его характере просто наклоном головы относительно шеи.

Кстати, сейчас теневой портрет называют «силуэт» в честь Этьена Арновича дё Силуэт (1709.07.05–1767.01.20). Он и сам неплохо владел этим искусством, но название связано с его попыткой при недолгом (1759.03.04–1759.11.20) пребывании генеральным контролёром — министром — финансов Франции сократить катастрофический бюджетный дефицит: мол, досокращался до того, что от портретов одни тени остались.
В текстовых искусствах выделение главного ценится не меньше. Тот же Чехов прославился у нас не только пьесами (их выше ценят за рубежом), но прежде всего забавными (и зачастую грустными) заметками на страницу–две. Он сказал: краткость — сестра таланта (и тёща гонорара — добавил некто из последующих острословов). А вот монументальные труды Льва Николаевича Толстого (1828.09.09–1910.11.20) с фразами длиной в чеховский рассказ и тысячестраничными романами читают больше для престижа (мол, я и такое осилил), чем из искреннего интереса к его и впрямь глубокой философии.
Реклама — особый вид искусства, обычно использующий сразу несколько форм воздействия на аудиторию — и подавно должна добиваться предельно краткой выразительности хотя бы потому, что аудитория чаще всего воспринимает её как отвлечение от главного содержания того, что ею перекрывают. Поэтому, например, легендарный фестиваль рекламы Lions Cannes («Каннские львы» по названию французского города Кан, где проводится вскоре после одного из престижнейших кинофестивалей мира) чаще всего награждает хотя и остроумнейшие, но чисто коммерчески далеко не эффективнейшие сюжеты.
Увы, не помню, какая фирма публикует свои название и телефонный номер с подписью «остальное о нас вы и так знаете». Но регулярно — значит, для её потенциальных клиентов эта реклама работает. Авто- и моторостроительная компания Rolls-Royce (её основали авиатор, автогонщик, предприниматель Чарлз Стъюарт Джонович Роллс — 1877.08.27–1910.07.12 — и конструктор Фредерик Хенри Джэймсович Ройс — 1863.03.27–1933.04.22) прославилась, помимо прочего, тем, что время от времени выкупает разворот в одной из авторитетнейших газет мира The Times и оставляет его пустым: только в правом нижнем углу мелким шрифтом написано «Rolls-Royce в рекламе не нуждается».

Кстати, сама The Times даже после того, как реклама в газетах стала общепринятой нормой, много лет ничего рекламного не публиковала, зато в качестве собственной рекламы писала: «The Times продаётся только своим читателям». Увы, в конце концов доход от розницы и подписки перестал покрывать редакционные, типографские, транспортные затраты, но и сейчас реклама в этой газете заметно меньше по объёму и выше по качеству, чем в среднем по прессе.

Обладатель рекорда по числу литературных премий (5 Hugo, 4 Nebula) Робёрт Энсон Рекс-Иварович Хайнлайн (1907.07.07–1988.05.08) в рассказе «А ещё мы выгуливаем собак», где сюжет связан с агентством, начавшимся с этой услуги, показывает, помимо прочего, как руководители пишут долгий рекламный перечень основных направлений, но одна из операторов, закалённых беседами напрямую с клиентами, предлагает «ВАМ НУЖНО КОГО-НИБУДЬ УБИТЬ? Тогда НЕ обращайтесь в «НЕОГРАНИЧЕННЫЕ УСЛУГИ». По любому другому поводу звоните в ЛЮБОЕ ВРЕМЯ — окупится! Р.S. А ещё мы выгуливаем собак». Приём срабатывает не только в этом рассказе.

Бард, актёр, режиссёр, сценарист Леонид Павлович Семаков (1941.07.07–1988.08.08) сказал: «где изуверство, где святая вера — решает мера; всё решает мера». Увы, знать меру (в том числе при сокращении) удаётся не всегда: столб — хорошо отредактированная сосна. Но, как правило, лучше сказать чуть меньше (в надежде зародить интерес, чтобы в аудитории нашлись желающие самостоятельно поискать недостающее), чем ощутимо больше.